В преддверии большого концерта в Главклубе Федор Сволочь и Яна Вева рассказали нам о своем большом наборе музыкальных инструментов, новом альбоме «Ветви» и возвращении к природе.
– Почему все-таки после образования группы название не далеко ушло от первоначального имени проекта – Федор Сволочь? И как в это название вписывается Яна Вева?
– Федор Сволочь: Название было вызовом высоколобому нойз-авангарду, в кругах которого мы тогда вращались. Там было слишком много артистов с серьезным лицом. Хотелось разбавить это чем-то хулиганским. Так возник Федор Сволочь, а потом и Theodor Bastard. Я конечно отдаю себе отчет, что если бы мы сейчас назывались более благозвучно, то могли бы завоевать какую-то широкую аудиторию. Но с другом стороны, мы к этому и не стремимся.
– Многие говорят, что ваш новый альбом «Ветви» – самый русских из всех. Это так?
– Яна Вева: По количеству русскоязычных песен, наверное, не самый русский. Был альбом «Белое». Там все же их побольше. А вот если говорить о настроении. То возможно! Он холодный, северный такой.
– Русский рожок, национальная монгольская скрипка морин-хур, тибетская ритуальная труба дунчен, древнерусские гусли, кахон, варган, дульцимер – набор используемых вами инструментов поражает. Для чего это все?
– Федор Сволочь: Ну например, в рок-музыке уже сложился набор инструментов. Вот есть барабаны, бас, клавиши и многие музыканты принимают этот набор априори. Но мне тесно в этих рамках. Ведь есть столько инструментов, которые тысячу лет назад еще были изобретены и обладают уникальным звучанием, а сейчас практически забыты. Когда ты извлекаешь из такого инструмента звук, ты отправляешься в путешествие к сердцу музыки, к её истокам. Это захватывающее ощущение. Есть прекрасные уже исторически сложившиеся сочетания традиционных инструментов, тембрально оправданные, как в арабской традиционной перкуссии сочетание: дарбука и рик, в латиномериканской – конги, бонги, тимбалес и клаве и так далее. С одной стороны мне интересно использовать подобные сочетания. Но также, интересно еще по-своему компоновать инструменты. И даже изобретать какие-то свои тембры. Все-таки изначально Theodor Bastard начинали как экспериментальная группа, и в нашем творчестве было много того, что сейчас называют саунд-дизайном. Физическая часть музыки – это очень интересно! Часто это ускользает от слушателя и музыкантов, потому что они уже пользуются каким-то готовым набором.
– Яна Вева: Это как у художников. Пикассо, например, то маслом писал, то углем, то вырезал по дереву, то из глины что-то лепил. С музыкой то же самое. Нельзя взять одну гитару и всю жизнь играть только на ней.
– Федор Сволочь: Да, всё есть у нас под руками. Оглянитесь вокруг себя. Поглядите, что есть у вас на кухне или в гараже. На кастрюлях, на мисках, на пустых канистрах, на чашках – на всем этом можно играть! Любая пустая банка – резонатор. Натянули бельевую веревку на основание, присоединили туда пустую пивную банку или бутылку – вот вам инструмент на подобие музыкального лука. Один из древнейших в любой национальной культуре. Музыка вокруг нас. Нужно оттуда её и брать. Нет уникальных инструментов, которые нельзя сделать самому. Флейту можно смастерить из любой трубочки. Джириду, которую продают за безумные деньги сейчас, легко можно сделать из материалов, купленных в строительном магазине. Я пошел, купил строительную трубу, оплел её ниткой разноцветной и получился прекрасный инструмент. Если совсем уже решить приблизиться к аутентичности – внутри можно прорезать такие бороздки, которые в Австралии естественным образом оставляют червяки.
– А на сцене вы это используете?
– Федор Сволочь: Да, вам может показаться, что это обычные инструменты, но все они так или иначе, препарированные! Достаточно посмотреть на нашу барабанную установку. Там полно хитрых придумок. Но, конечно, многие инструменты мы не можем использовать вживую на сцене, потому, что у нас просто не хватит рук на них играть.
– Яна, как вы с Федором делите вокальные партии?
– Яна Вева: Кто вызовется, тот и поет.
– Получается, вы более активная?
– Яна Вева: Нет, я видимо, просто ближе к микрофону стою.
– Есть мнение, что в тех песнях, где вы не поете на русском, вы поете на выдуманном языке, как Нино Катамадзе – на птичьем. Но я тут читала ни раз про тексты на языках пушту и урду. Правда?
– Яна Вева: Есть и песни на древних языках. А есть и птичий язык.
– А на каком языке комфортнее?
– Яна Вева: Мне лично удобнее не на русском языке. В нем слишком много согласных букв. И либо у тебя получится русско-народная песня про «Валенки», либо ты можешь красиво варьировать голосом, не задумываясь о том, что впереди будет согласная, которая закроет поток воздуха.
– А изучить древний язык удалось?
– Яна Вева: Нет. У нас есть знакомый, который изучал ацтекский язык. Очень красиво! Восхищаюсь.
– Не боитесь произносить древние тексты?
– Яна Вева: Боюсь, а что делать? (смеется) Страшно, но это и интересно.
– Молнии в землю не бьют?
– Яна Вева: Беспрерывно! Постоянно что-то происходит. Это жизнь! Нам это неподвластно.
– Слушатели вашей музыки ни раз признавали себя бандерлогами. А как вы сами чувствуете себя, слушая свою музыку?
– Яна Вева: Мы сами же ведемся на сцене. Открывается портал и оттуда появляется что-то. Мы все как бандерлоги. И те, кто на сцене, и те, кто в зрительном зале. Мы начинаем воспринимать некий поток.
– Секрета управления толпой сами еще не раскусили?
– Яна Вева: Упаси Боже! Я не хочу управлять людьми. Если бы я узнала как, то выкинула бы и сожгла такие руководства.
– Как правило, группам, работающим в стиле world-music комфортнее выступать в Европе. Их там и воспринимают лучше. Или я ошибаюсь?
– Яна Вева: Да, у нас фестивалей этнической музыки не так много. Я не могу припомнить ничего, кроме «Дикой Мяты». А в Европе довольно много подобных фестов. И люди там любят валяться на газоне, расслабляться. Русский человек не умеет так, к сожалению.
– Федор Сволочь: Я бы с радостью предпочел бы какому-нибудь Брюсселю, концерт на Камчатке или в Сочи. Мне очень нравятся российские города. Просто не всегда есть возможность по России путешествовать так, как мы каждый год ездим по Европе.
– Новый материал проще представлять в Европе или на родине? Где вы чувствуете себя более понятыми?
– Яна Вева: Последний альбом – он больше про тексты. Они такие проникновенные, основательные. Ты когда их поешь, как будто бы сказку рассказываешь. И тебе хочется, чтобы тебя понимали! Как ребенку, которому рассказываешь историю на ночь. Если люди не знают русского языка, им сложно понять наш посыл, оценить красоту текстов. Поэтому лично мне именно сейчас русская публика ближе.
– Обычно группы записывают по 30-50 песен для нового альбома. В релиз включают 10-14, а вот из оставшихся уже готовы следующие альбомы выпускать. У вас также? Готовы через год с новым альбомом вернуться?
– Яна Вева: Ой! Для меня запись альбома – такой отдельный жизненный период. Этими отрезками можно всю жизнь и вымерять. Это был период записи альбома такого-то, а вот это случилось в период записи альбома вот такого-то. Поэтому следующий альбом явно будет не через год. Нужно накопить еще массу впечатлений, приключений пережить. Все переварить. И только тогда что-то получится.
– Складывается впечатление, что каждый ваш альбом реально посвящен каким-то впечатлениям от нового места, новой поездки. Так?
– Яна Вева: Лично для меня – нет. Я не меряю песни географически. «Ветви» – там все холодно, это правда. Но не потому что это Карелия, Архангельск, Мурманск. А потому что это все немного загробное, там холодом именно таким веет. Это немного иного рода путешествие!
– А мне казалось, что «Ветви» напрямую связан с вашими путешествиями по Карелии. Почему, кстати? Вы же там уже столько раз были?
– Федор Сволочь: Нас всегда северные леса вдохновляли. Наверное, просто настало время вернуться к своим корням. Это должно было произойти. Всем нам хочется иногда заглянуть в старый альбом с фотографиями, узнать историю своей семьи. Мы ни раз проводили всей группой отпуск в Камбодже. Нам очень там нравится! Абсолютно инопланетное ощущение. Но при этом, когда ты так оторван от своей культуры, ты начинаешь по ней тосковать. Я лично соскучился по Чехову. Пошел и скачал его рассказы. Поэтому стоит возвращаться к своей родной земле. Причем не в города. Там все стандартизировано! А к природе.
– Хорошо. Вы очень много всего перепробовали. И написание саудтреков, и работу с разными инструментами. Какие еще эксперименты с собственной музыкой интересны?
– Яна Вева: Хочется чтобы наша музыка звучала в театральных постановках. И даже самим сделать театральное представление. Мысли по этому поводу уже были. Просто сейчас было очень много работы с альбомом. Но я думаю, что мы к этому еще вернемся.
– Насколько вам важно оформление сцены: видеоряд, украшение сцены, благовония, которые зажигаются по периметру сцены?
– Яна Вева: Очень важно! Это подталкивает людей, которые пришли нас послушать в нужное нам русло. Мы им помогаем войти в этот транс. И музыкой, и светом, и видеорядом. Для того, чтобы они ушли в себя, и увидели что-то свое.
– А выйти из транса вы им помогаете? А то ведь не есть риск, что не вернутся!
– Яна Вева: Ну говорят, что мы вообще живем в трансе с рождения. То в одном, то в другом. Поэтому в принципе, может и не надо выходить. Особенно если он позитивен?
– Насколько происходящее на сцене запланировано?
– Яна Вева: У нас есть треклист, к которому всегда можно обратиться. Но если вдруг по непонятным причинам мы не хотим играть ту или иную песню из него, то мы делаем друг другу знаки, переглядываемся. И начинаем играть то, что не запланировано. Или вдруг люди из зала начинают кричать о какой-то песне. Ну как же не сыграть? Экспромт лично у меня, например – в другом. На каждую песню у меня есть определенный видеоряд, набор ассоциаций внутри головы. И он может повторятся. А вот иногда начинает транслироваться что-то совершенно неожиданное для меня! И вот такой экспромт происходит внутри меня.