Theodor Bastard: «Это всегда интересно – играть для разной аудитории»

Перед концертом в Калининграде группы Theodor Bastard Антон Чирцов в рамках Presston’s Live взял эксклюзивное видеоинтервью у лидера и основателя коллектива Фёдора Сволочь. О том, какие сюрпризы музыканты приготовили к 10-летию альбома «Пустота», о переходе к этническому звучанию, о востребованности группы за рубежом, о новом альбоме и многом другом. [youtube id=OCVd1mJQOlE]

THEODOR BASTARD музыкальная группа из Санкт-Петербурга

Изначально созданная как одноимённый сольный проект лидера коллектива Фёдора Сволочь, в 1999-м году группа сменила название на англоязычное Theodor Bastard. В настоящее время Theodor Bastard — это полноценный коллектив из 5 музыкантов:

• Фёдор Сволочь — гитара, электроника, перкуссия;
• Яна Вева — вокал, перкуссия, флейта;
• Алексей «Kusas» Курасов — перкуссия;
• Андрей «Andy» Дмитриев — барабаны;
• Алексей Калиновский — клавишные.

На счету группы на данный момент 9 альбомов, изданных в 5 странах мира, более 400 концертов, как в России, так и в Европе, выступления на крупных европейских фестивалях Fusion, Wave-Gotik-Treffen и других. Музыканты сотрудничали со многими зарубежными артистами и проектами — от Мартина Аткинса (Pigface) и Питера Кристоферсона (Coil) до Стефана Хертриха (Darkseed, Betray My Secrets) и Аки Наваза (Fun-Da-Mental). Группа прошла большой творческий путь от индустриально-нойзового звучания через трип-хоп и готику к этнической и world-музыке. На данный момент группа работает над новым альбомом.

 

> Всем привет! Сегодня у нас в гостях лидер замечательной группы Theodor Bastard — Фёдор Сволочь. Фёдор, привет! < Привет-привет! *улыбается* > Очень рады тебя снова видеть в Калининграде. Конечно же, прошлый ваш приезд всем запомнился, было очень круто. И знаю, что в этот раз вы не просто так приехали, а у вас замечательный юбилей — 10 лет вашему знаковому альбому «Пустота», в честь которого вы, собственно, готовили много сюрпризов, давали концерты в Питере и Москве. Можешь рассказать о том, как тогда, 10 лет назад, произошёл переход к вашему звучанию такому, более этническому, тёмному, экспериментальному? И что вы ещё, собственно, приготовили — о сюрпризах? < Ну да, «Пустота» — альбом, 10 лет — они пролетели так очень быстро, незаметно. Такая вроде дата, да, солидная. Ну, мы переиздали этот альбом, он совершенно в таком, кажется, что привычном виде, но если присмотреться *показывает диск*, то тут очень много деталей хитрых — человечек вот, например, развёрнут лицом. Внутри он, такой, архивный диск получился. Ну, мы с такой любовью его делали, потому что этот альбом большое значение для нас имел в своё время. То есть архивные фотографии вставили, такие вот разные *показывает фото из буклета диска* того периода 10-летней давности. Писали мы этот альбом изначально дома, и, конечно, домашний саунд, он… ну, многие музыканты с этого начинали, кто-то из электронщиков до сих пор работает дома, и это нормально, если есть студия. Но у нас не все были возможности для этого, и, конечно… > 10 лет назад же. < Да, 10 лет назад, и, конечно, звук на альбоме сейчас, когда я его слушал, мне он не очень нравился — в плане, как это реализовано. Поэтому вот именно в этом переиздании мы пересвели на профессиональной студии, много реставрировали именно дорожек, инструментов, я достал старые аналоговые синтезаторы, на которых мы работали — это «Юность», «Форманта». И мы заново их переписали уже с лучшим качеством оцифровки — эти партии были переписаны. Был потрековый мастеринг сделан, мастеринг был сделан потом и всего материала. И, мне кажется, он стал звучать как то по другому. Плюс вот бонус — никогда не издававшаяся на CD песня «Сельва» с Яном Никитиным [вокалист и лидер группы Театр Яда, ушёл из жизни в 2012 году — прим. редакции] > Которая в клипе была? < Да, который знаменитый клип. Но эта же песня «Сельва», она не была издана на альбоме, поэтому такой приятный бонус. Но для нас, конечно, этот альбом большую роль сыграл… То, что, может быть, и публика впервые на нас какое-то внимание обратила, такое, серьёзное. И это знаменовало такой этап, перехода от более экспериментально-нойзового звучания к какому-то вот фолк или этническому саунду. То есть это был такой первый эксперимент в этом альбоме.

«Электроника по-прежнему, к сожалению, это лишь бледная копия, особенно если она пытается имитировать какое-то живое звучание. Электроника меня всегда привлекала в абстрактном ключе, когда она не пытается притворяться чем-то живым»

> Можно сказать, что «Пустота» открыла для вас дорогу в Европу и зарубежье? < Ну, в принципе, да, потому что «Пустоту» издали в пяти странах, если мне память не изменяет. В России это уже шестое переиздание. Ну, вот ремастированное — первое, а так альбом выдержал 5 переизданий. «Пустота» выходила в Турции, в Германии, в Мексике, ещё в каких-то странах. Но вот немецкое издание, конечно, для нас большую роль сыграло, потому что благодаря этому альбому мы стали ездить в наши европейские турне. У нас был лейбл немецкий свой, который нас выпускал [Pandaimonium Records — прим. редакции]. И для нас это было такое открытие Европы, а для Европы это было открытие нашей музыки *улыбается*. И мы по-прежнему сейчас — вот заехали в Калининград, собственно говоря, по пути из Германии, и едем дальше в Минск в продолжение такого турне. > Я думаю, Европа заслуженно вас наконец-таки открыла *улыбается*. Ещё что хотел отметить — что у вас же с каждым альбомом всегда меняется звучание. В принципе, это тоже в своём роде эксперимент. И последняя на данный момент ваша пластинка «Oikoumene» — я думаю, это одна из самых радикальных перемен. То есть практически полный отказ от электроники в пользу акустического, экзотического звучания. Как, опять-таки, вы пришли к этому — чтобы отказаться от электроники, своих любимых экспериментов — к экзотике? < Ну, во-первых, электроника, она же — это просто средство выражения, да? Каких-то красок, звука. Я так особо, конечно, не разделяю музыку там — это электронная, а это неэлектронная. Но просто когда ты начинаешь увлекаться какой-то этнической перкуссией, какими-то инструментами, то ты понимаешь, насколько более богат их мир, их возможности, этих инструментов. Что на самом деле электроника по-прежнему, к сожалению, это лишь бледная копия, особенно если она пытается имитировать какое-то живое звучание. Электроника меня всегда привлекала в абстрактном ключе, когда она не пытается притворяться чем-то живым. Когда она существует именно как сама по себе, то да — это интересно в электронике. Но, с другой стороны, когда я начал изучать восточные ритмы — у меня дарбука появилась, преподаватель по дарбуке — сколько возможностей дарит один, казалось бы, простой барабан. Сколько в нём оттенков звука. А если взять такие инструменты, как диджериду, калимба, маримба и прочее… То есть это те инструменты, которые в последние 10 лет только стали известны широкой публике, в основном их использовали где то очень локально. Эти инструменты, по сути, могут заменить электронный саунд и обогатить его. Я просто слушал тембр и думал: «Ага, вот этот электронный звук, который мы здесь подобрали, он, в принципе, похож на такой-то там инструмент». Допустим, на дунчен. Дунчен — это такая тибетская ритуальная труба. Мы берём, изымаем этот электронный звук из составляющей музыки, заменяем дунченом. И так постепенно, изначально составленная, может быть, на основе электроники аранжировка, она заменилась вот на этом альбоме *показывает диск с альбомом «Oikoumene»* — всё произошло у нас вживую. Это было большое удовольствие. Ну а потом, играть на инструментах, которые сделаны из дерева, из кожи, из каких-то живых материалов — это особенное ощущение, природное. А электроника, она даёт несколько другое, такое более… урбанистически-индустриальное ощущение. А здесь нам как раз и хотелось добиться такого саунда, шероховатого, как поверхность дерева. Фактуры, как кожа или мех, или какое-то… что-то такое вот округлое. Что-то такое вот природное, тёплое. Без холодных красок, без вкраплений металла или тем более пластика. И вот поэтому мы поняли, что пластик в виде электроники или чего-то такого — это будет лишнее. Просто лишнее в этой музыке, в этой концепции. Но это был просто эксперимент, это не значит, что мы не вернёмся к электронике.

«Когда я начал изучать восточные ритмы, я узнал, сколько возможностей дарит один, казалось бы, простой барабан»

> Ну да, в принципе, по звучанию «Oikoumene» и понятно, что ваша музыка стала менее тёмной и более, может быть, обширной, обволакивающей. И тогда, возвращаясь к последнему альбому, я думаю, ещё одно ваше достижение — то, что вы его переиздали на немецком лейбле, и не просто на каком-то немецком лейбле, а на Danse Macabre — это лейбл музыканта, лидера группы Das Ich — Бруно Крамма. Как, собственно, началось ваше сотрудничество — он сам на вас вышел или вы с ним связались? < Я, честно говоря, не помню как. По-моему, да, Бруно нам написал, что ему понравилась наша музыка. Я могу ошибаться, но мне кажется, он был на нашем концерте 3 года назад на фестивале Wave-Gotik-Treffen. Он написал, что ему это напоминает Cocteau Twins, Dead Can Dance и что-то ещё — его любимые группы. Вот, и я долго с ним переписывался. Я, честно говоря, не знал, кто это такой. Мне потом сказали: «Это ж такой чувак, такой панк из группы Das Ich». Я никогда не слушал Das Ich и после этого не стал слушать *смеётся*, особо я не люблю такую музыку. Но, в принципе, он очень позитивный и хороший такой человек, меломан, который явно с широким вкусом. У него, кстати, свой журнал есть, как мы сейчас узнали — он выпускает журнал в Германии. У него даже и клуб свой есть, где он проводит какие-то вечеринки. И вот он издал диск *показывает диск*, немножко такой, попроще. Вот это российское издание *показывает*, это — немецкое, на своем лейбле. Но, в принципе, мы сейчас с ним виделись, когда были в Германии, он притаранил целую коробку нам дисков. Сам, самолично их привёз, вот. Я не знаю, какую перспективу нам откроет немецкое издание, но это всё равно приятно, что в стране, в которой мы так часто играем — а в Германии мы играем с 2003 года — опять вышел наш альбом, как и 10 лет назад «Пустота»… > Снова новая веха в истории. Надеюсь, новое движение… < Да-да, но это в принципе приятно, потому что… Музыканту нужна востребованность *улыбается*, как ни крути. И интернет-продажи — это хорошо, но мне по-прежнему приятно держать и даже показывать *показывает диск*, держать это в руках. Потому что качать музыку здорово, но… > Само собой, другое ощущение. < Да, плюс у нас, кстати, «Oikoumene» вышел ещё и на виниле. А винил — это же сейчас… он возрождается. Кстати говоря, виниловых магазинов только во Франкфурте — мы были в одном районе и насчитали 10 штук только на одной улице! Ну, там, на переулках то есть. И у нас в России сейчас винил на таком подъёме. Это здорово, потому что там такой формат — там и другие качества, и другой звук, и, в принципе, это интересно — винил. Я надеюсь, что новый альбом, который мы скоро запишем, он тоже выйдет на виниле *смеётся*.

«Я просто слушал тембр и думал: «Ага, вот этот электронный звук, который мы здесь подобрали, он, в принципе, похож на такой-то там инструмент». Допустим, на дунчен. Дунчен — это такая тибетская ритуальная труба. Мы берём, изымаем этот электронный звук из составляющей музыки и заменяем дунченом»

> Насколько я знаю, вы только что вернулись с одного из самых крупных готических, тёмных фестивалей — Wave-Gotik-Treffen, который проходит в Германии. Что это именно для вас значит — выступить на таком большом фестивале, где есть возможность ещё больше расширить свою аудиторию? < Я не скажу, что в нашей группе есть люди, для которых этот фестиваль обладал именно каким-то таким статусом, но, конечно, большой элемент важности для нас этого события — это то, что там внимательная очень аудитория, и она разная. И есть аудитория, для которой наше этно-звучание очень близко. Мы три года назад ещё выступали на этом же фестивале, и тогда мы это поняли — собственно говоря, по реакции зала, по количеству бисов — по всему, что нашли отклик в сердцах аудитории. И второй важный момент, который лично мне кажется основным, мы там выступаем в главном театре Лейпцига второй раз — и это потрясающий зал. Зал, в котором, я думаю, любой артист будет счастлив выступить. Он один из древнейших залов Лейпцига, в котором проходило множество театральных премьер. Он огромный, там одних гримёрок больше ста штук, только гримёрных комнат. Декорации размером с 6-7-этажный дом там ставят. То есть и сам театр — это сидячий зал с красными креслами, огромными люстрами, естественно, с балконом. Он обшит весь изнутри деревом, и у него потрясающая акустика. Он звучит хорошо, несмотря на то, что когда входишь, кажется, что там эха много, чего-то там лишнего, что обычно мешает звуку. Но на самом деле зал очень акустически грамотно сделан, и в таком зале играть — это настоящее удовольствие, это наслаждение. И когда второй раз мы ехали, я первым делом думал, что, наконец, я снова побываю в стенах театра Лейпцига, главного театра Лейпцига. И для нас это, наверное, было главное — звук, и это ощущение — потому что в театре эта история, она чувствуется. Он пропитан своей атмосферой, и стены театра, они хранят множество этих эмоций, которые в нём происходили. Но сам фестиваль – это же городской праздник — там около 40 разных сцен по всему городу, и такого количества людей в чёрном в 35-градусную жару нельзя увидеть, наверное, ни в одном городе мира, только в Лейпциге. Это реально целые трамваи, автобусы, улицы — все в таких компаниях людей, которые одеты настолько экзотично, что кажется, что ты попал на такой городской готический праздник. Чем примерно и является фестиваль.

«Это всегда интересно — играть для разной аудитории. Это же необязательно «это — наше, это — не наше». У нас такого нет — если люди слушают, значит, им интересно — какая разница, во что они одеты?»

> В любом случае было интересно, конечно? < Да-да. Это всегда интересно — играть для разной аудитории. Это же необязательно «это — наше, это — не наше». У нас такого нет — если люди слушают, значит, им интересно — какая разница, во что они одеты? > Насколько я знаю, у вас очень много друзей из различных групп, как российских, так и зарубежных. Тот же Штефан [Стефан Хертрих — прим. редакции] из Shiva In Exile. А с кем вы чаще всего и наиболее близко в настоящий момент общаетесь? < Ну, со Стефаном много общались, потому что он активный интернет-пользователь и живёт за городом там, где-то в Баварии, и редко выходит в люди — только через интернет. Поэтому я тоже часто пользуюсь типа там Facebook, и мы периодически быстрыми сообщениями перекидываемся с ним. С кем мы общаемся? Ну, вот с Geomatic мы общались, с проектом голландским, довольно тесно… > Они, по-моему, ремикс на вас делали? < Да, они делали на нас ремикс, и там ещё были планы сотрудничества. На альбоме «Oikoumene» у нас участвовал Жульен Жакоб [французский музыкант Julien Jacob — прим.редакции]. Потрясающий музыкант, которого я слушал за много лет до того, как мы с ним в результате стали сотрудничать. > Это, наверное, самое приятное? < Да, и тогда нам казались эти записи очень интересными, но я не мог представить, что это что-то близкое нашей музыке. Но потом музыка как-то поменялась, и я понял, что его голос, он идеально войдёт в альбом… Он и сам человек открытый и интересный, и много идей у него классных, и у нас, конечно, было такое насыщенное общение. Но и плюс с Аки Навазом из Fun-Da-Mental общаемся. > То есть это самые близкие на данный момент? < Нет, ну нельзя назвать это дружбой какой-то, потому что мы всё-таки в разных странах, и, наверное, самый близкий — это Стефан Хертрих [Stefan Hertrich (Стефан Хертрих) – прим. редакции] из Shiva In Exile, потому что мы очень много общались и много делали совместных проектов. И SpiRitual когда он выпускал [проект Стефана Хертриха, в котором также принимала участие вокалистка Theodor Bastard Яна Вева — прим. редакции], и клип там совместный был, и какие-то треки, и обменивались музыкальными идеями, поэтому Стефан. Ну, вот Бруно сейчас из Das Ich — так как он наш издатель, то тут волей-неволей приходится общаться *смеётся*.

«В определённый момент нам нужно будет собраться с духом, сказать всем этим концертам «стоп» и сесть за альбом, потому что параллельно это делать практически невозможно»

>И хотел ещё спросить – самое, наверное, важное. В принципе, уже какая-то часть работы проделана — и какое-то время спустя выйдет ваш новый альбом. Что можно ожидать на нём? Будет ли это логическое продолжение «Oikoumene» или что-то новое? Может быть, больше экспериментов, ещё чего-нибудь? < Мне сложно обещать что-то, потому что материала очень много… ну, не совру, сказав, что на двойной диск. > Ого! < И как это выйдет в результате, очень сложно сказать — то ли мы часть материала отложим и сделаем диск с определёнными песнями, скажем, близкими к «Oikoumene». Либо мы запишем вообще в другом виде альбом, тоже есть идеи, и он будет полностью русскоязычным. И поэтому мы сейчас вот закончим тур — правда, у нас всё плюсуются и плюсуются концерты, потому что только мы вернёмся домой после Калининграда, Минска и фестиваля «Дикая мята» — нам надо будет улетать в Пермь, у нас как раз добавился концерт. Потом у нас концерт в Польше на фестивале Castle Party — кстати, крупнейший тоже фестиваль Польши. И сейчас уже Румынию нам предлагают. И ещё будет Рига — фестиваль. Конечно, в определённый момент нам нужно будет собраться с духом, сказать всем этим концертам «стоп» *улыбается* и сесть за альбом, потому что параллельно это делать практически невозможно. Постоянно вот какие-то предложения — и это хорошо — постоянно есть соблазн ехать дальше, дальше, продолжать тур. Но да, нужно себя заставить смириться с тем, что нужно садиться на студию. Это тоже такая интересная работа, но она требует полного погружения, её нельзя совместить с концертами или чем-то ещё. > Это как две разные стороны музыкального творчества. < Да. Даже когда мы писали «Oikoumene», я много работал над звуком, подбирал звучание. И не то что о гастролях — о личной жизни можно было забыть на полгода точно, потому что это требовало 12-часовой ежедневной работы, без выходных, без каких-либо развлечений и вечеринок. > Ну, в общем, как я понимаю, как всегда можно ждать от Theodor Bastard сюрпризов, экспериментов и каких-то новых фишек в звучании? < Да, ждите, друзья! Спасибо. > Будем ждать! Спасибо большое, Фёдор. Удачи вам! < Вам тоже *улыбается*.