Питерская этногруппа Theodor Bastard, играющая музыку, в которой помимо этнических мотивов часто можно распознать элементы самых разных стилей от трип-хопа до эмбиента, выпустила новый альбом «Ветви». Новость незаурядная — не только потому, что любой новый альбом Theodor Bastard это событие, но и потому, что на этот раз группа обратилась к родным корням, то есть к отечественной музыкальной традиции. Те, кто помнят предыдущий альбом группы Oikoumene (2012), могут оценить, насколько крутой поворот решили сделать музыканты. Фёдор Сволочь, основатель коллектива, помог нам разобраться в том, что за всем этим стоит.
> Фёдор, в документальном фильме, который был снят во время записи «Ветвей», вы упоминали, что главным для вас стал «поиск нового саунда». Теперь, когда альбом вышел, вы довольны результатом этого поиска?
< Звук — это самое главное в нашей музыке. Когда в середине 90-х у нас доминировал русский рок как альтернатива телевизионной попсе, то главным в нём всегда были слова.
И ещё тогда, будучи меломаном, я очень хотел, чтобы моя музыка, когда я начну её сочинять, всё-таки звучала интереснее, чем просто песни под гитару.
С тех пор мы всё время экспериментировали и в новом альбоме, несомненно, открыли много для себя нового, просто потому, что не хотели повторяться.
Наш предыдущий альбом Oikoumene — абсолютно новаторский по звуку и для России совершенно точно уникальный продукт. Я очень горжусь этой работой, но повторять её было бы слишком просто.
Сейчас мы нашли нечто новое, например, сочетание архаичного бурдонного многоголосия с звуком сибирских варганов, монгольских скрипок, колокольчиков, свойственных северной музыке, и эксперимент этот имеет очень широкую географию. Разумеется, у нас не было цели реставрации каких-то направлений северной музыки, но было очень важно сохранить настроение нашего северного края, который мы очень любим.
> Вы использовали довольно внушительное количество экзотических инструментов, например, самые большие в мире гусли или инструмент, сделанный из берцовой кости человека. Обо всём это трудно догадаться, просто слушая музыку. Можете рассказать ещё о подобных секретах?
< Когда мы говорим об инструментах, многие почему-то думают, что наша задача — кого-то удивить или что это такой специальный рекламный ход. На самом деле, когда Оля Глазова записала свои партию на гуслях, я ещё не знал, что они какие-то особенные.
И только когда мы стали составлять текст для описания альбома и попросили её рассказать об инструментах, она упомянула, что это одни из самых больших гуслей в мире и что ей же принадлежит техника игры на них.
Теперь — что касается берцовой кости. В некоторых треках мы хотели передать ритуальный оттенок и использовали инструмент, привезённый из Тибета. Он сделан из берцовой кости монаха, который завещал своим собратьям так распорядиться своим телом. У нас в составе группы уже был тибетский инструмент, который мы использовали неоднократно, называется думчен.
И сейчас оба они звучат на предпоследнем треке «Белый город», который практически закрывает альбом. Возможно, публика всего этого не почувствует, но для меня очень важен этот дополнительный смысл, который таким образом появился у этого трека.
Но я бы не хотел из этого делать никакого рекламного хода.
> Автор большей части песен на «Ветвях» — вокалистка Яна Вева. Вы можете, рассказать, как проходил творческий процесс: сперва рождались тексты, которые обрастали музыкой, или как-то иначе?
< Мы существуем уже больше десяти лет, и для меня самого это большая загадка — как именно рождаются наши песни. Для этого альбома была написано около 50-60 заготовок, но где-то не было вокала, а где-то, наоборот, был только текст, который не давал завершить аранжировку.
Где-то было и то и другое, но нам не нравилось, как это ложится в концепцию альбома. Мы всегда прослушиваем пластинку перед её изданием, и довольно много песен я убрал. «Кукушка», наверное, единственная песня, в которой я сам приложил руку к тексту.
Что касается остальных, то многие из них — очень личные, даже когда я слушал их в сыром виде, мне казалось, что я подглядываю за кем-то. У меня часто возникает ощущение, что в них находит своё место отражение Яниной души, и меня даже порой посещала мысль: как можно такое личное и такое глубокое вставлять в альбом.
Иногда всё начинается с принесённых Яной текстов, а иногда с того, что она напела на диктофон. И ещё бывает так, что ей понравилась какая-то наша заготовка, и она начинает под неё петь, а мы сразу её записываем, чтобы не забыть. Так что, как и из чего рождается песня, это всякий раз сюрприз для меня самого.
> Вы отправляетесь сейчас в тур по городам России, будете много концертировать. Я думаю, вы вряд ли повезёте с собой гигантские гусли? Что потеряет и что приобретёт человек, который услышит вас живьём на концерте?
< Конечно, мы повезём с собой гусли. И не только гусли. К большим концертам, которые у нас будут в Москве и Питере, мы подходим как к большим шоу. Мне неприятно говорить о том, что у нас нет финансовой возможности привезти всё, что мы хотим в другие города России, где мы будем выступать, однако и там будет очень много интересных моментов.
Вживую наши песни звучат совсем иначе, чем в записи, причём люди обычно разделяются во мнении: кто-то говорит, что вживую гораздо круче, чем в записи, кто-то —что наоборот. И ещё слушатели в интернете часто спорят, что же лучше, живой или студийный вариант.
> Вы бы могли пройтись по песням нового альбома в случайном порядке и дать некоторым короткую аннотацию? Это всегда интересно — услышать такие краткие характеристики, первое, что придёт вам в голову.
< Конечно, каждая песня для меня как ребёнок, это что-то выстраданное.
«Ветви» — заглавная для всего альбома и, наверное, самая личная для Яны. Когда она её принесла, я её слушал буквально со слезами на глазах. Она была записана на диктофон, но я сразу представил, какая для неё должна быть аранжировка.
Песня, с которой альбом начинается, называется Umbraya Erze, у неё есть второе название — «До моря, домой», и исполняется она на двух языках: на старонорвежском и русском. Это открывающий трек альбома, довольно воинственный, на нём поют ребята из хора Lauda и наш друг, оперный певец и реставратор русской музыки Александр Платонов. Там звучит много струнных, заняты прекрасные музыканты Наташа Назарова и Гуля Наумова, очень много вокальных партий, прописанных Яной.
Как бонус к этим трекам, наверное, песня «Нити», самая камерная, самая тихая песня альбома, но этот тот шёпот, который громче крика.
Должен отметить, что новая публика, которая не бывает на концертах, часто не представляет, как действительно звучит голос Яны, не представляет, что в реальности она сильнейшная вокалистка.
Я бы её назвал сильнейшей вокалисткой России. У неё потрясающий диапазон голоса, которым могут похвастаться очень немногие артисты в мире. При этом голос у неё очень мощный.
К сожалению, часто выходит, что мы не раскрываем до конца её таланты, часто она поёт вполсилы, вкладывая больше эмоций, чем техники.
Но те, кто бывает на концертах, могут оценить, несмотря на наш плотный звук, насколько у неё прекрасный и глубокий тембр. Я всё мечтаю как-то запечатлеть этот диапазон в рамках одного альбома, для меня это один из лучших голосов. При этом много вокалистов, которые прекрасно поют, но не все могут к своему пению добавить такую глубокую эмоцию.
И вот у Яны она есть, причём такая, что иногда просто мурашки по коже… Поэтому я преклоняюсь перед её талантом, и замечу, что всё, что мы делаем, построено вокруг именно голоса Яны.
> После той музыки, которая звучала на Oikoumene, вы совершили достаточно большой географический скачок на русский Север, это вряд ли просто случайность…
< О Севере мы долго думали, потому что мы его любим, часто бываем за Полярным кругом. Бываем в Мурманской и Архангельской областях, и всё, что мы там видим, это часть нашей натуры. Мы всегда обсуждали, что рано или поздно мы выпустим подобный альбом, потому что это дань родному краю и родной культуре.
Ну и есть ещё один момент. Когда вдруг возникли все эти санкции против России и всё это мировое противостояние… Не буду углубляться в политику, но ситуация оказалась настолько неприятной и несправедливой, что захотелось что-то сделать просто по-русски. Возникло чувство, что те песни, которые мы готовили как продолжение «Ойкумены», утратили глубину и актуальность, и захотелось что-то сделать ближе к себе.
Не в пику чему-то, и вовсе не как дань моде, а как попытку найти свой внутренний фундамент, как желание сохранить и запечатлеть своё «я», не теряя его.
Я уверен, что мы вернёмся к другим культурам, но в данный момент этот альбом был для нас отчасти психоаналитическим актом, который во многом нас всех собрал как коллектив, и позволил просто жить дальше. Это был порыв души.
> У вас наверняка есть представление о вашем слушателе. Можете описать его портрет в нескольких словах?
< Наверное, этот человек — романтик, ему близка природа. Он немножко интроверт, который предпочитает надеть свой плейер на уши и надвинуть капюшон на глаза. Возможно, этот человек — путешественник, который надевает наушники в самолёт и сквозь иллюминатор наблюдает за облаками, либо он с рюкзаком поднимается куда-то в горы…
Наверное, это отчасти внутренне одинокие, но довольно глубокие люди, для которых важно созерцание мира и самосозерцание. Я довольно хорошо представляю себе нашу аудиторию и горжусь тем, что у нас именно такой слушатель.
Это очень вдохновляет. Когда ты смотришь этим людям в глаза, то понимаешь, что всё не зря.